Страсть к путешествиям стала проявляться у Гумбольдта благодаря знакомству с различными растениями. В письме французскому физику Пикте в 1808 году, уже после блистательного путешествия по Южной Америке, он писал: «Я ничего не слышал об изучении растений до 1788 г., когда я имел случай познакомиться с Вильденовым, который только перед этим опубликовал свою “Флору Берлина”. Его мягкий и любезный характер способствовал ещё большей любви к ботанике. Он не давал мне формальных уроков, но я приносил собранные мною растения, и он их определял. Я увлёкся ботаникой и особенно низшими растениями. Вид даже сухих растений заполнял мое воображение теми радостями, которые должна доставлять растительность более теплых стран. Вильденов был в тесном контакте с Тунбергом и часто получал от него японские растения. При виде их я не мог не думать о посещении этих стран».
Таким образом, география обязана ботанике появлению великого путешественника.
Позже увлечение растениями переросло в серьёзную научную работу, и Гумбольдт основал целое направление в ботанике — географию растений. Подобно тому, как много позднее В.И. Вернадский вдохнёт жизнь в термин «экология», предложенный Зюссом, так и Гумбольдт использует малоупотребляемое сочетание слов и сделает из них одно из актуальнейших в наши дни направлений науки, изучающей закономерности распределения растений по поверхности Земли.
И что особенно важно, он предвидел значимость своих идей. В небольшой работе «О географическом распределении растений» он отметил: «Поделив земной шар на продольные полосы между двух меридианов и сравнивая численность соотношения видов для одних и тех же широтных изотерм, можно установить существование различных систем группировок видов».
Но, Гумбольдт, был в большей степени всё же ботаником. Это следует хотя бы из того, что из громаднейшего научного наследия большая часть — это книги in folio, посвященные растениям. При этом он очень гордился своими ботаническими достижениями: «Из пяти тысяч пятисот видов явнобрачных, найденных нами, три тысячи новых и совершенно не известных ботаникам видов. Это приобретение науки покажется особенно значительным, если вспомнить, что в книге “Sistema Vegetabilium”, изданной в 1797-1811 гг. Вильденовым, включая и папоротники, описано только три тысячи сто восемьдесят семь растений из тропической Америки». А всего в то время ботаники знали 38 тысяч видов.
Первую свою награду, золотую медаль от курфюрста Саксонии, Гумбольдт получил за «Флору Фрейнберга», которая нашла всеобщее признание. О приверженности Гумбольдта к ботанике говорит и тот факт, что, вернувшись из Америки, он совместно с Бонпланом в 1805 году в Париже издаёт два тома «Plantae aequinoctialae», где приводит почти 40 новых для науки родов растений, сопровождая описания растений превосходными иллюстрациями. Он разорился, издавая великолепнейшие ботанические фолианты, в которых рисунки раскрашивались вручную в каждом экземпляре!
Идеи Гумбольдта о сумме температур, необходимой для каждого растения, привели его последователя Мейера к развитию прогностических предположений в интродукции растений. Метод климатических аналогов, предсказанный Гумбольдтом и разработанный Мейером, более чем сто лет был главенствующим при отборе растений для интродукции. Благодаря этому, культурофлоры стран мира взаимно обогатились новыми полезными растениями.
В небольшой по объёму работе «Идеи о географии растений», посвященной французскому ботанику Лорену Жусье (1748-1836) — автору первой естественной системы растений, Гумбольдт впервые затрагивает вопрос о значении интродукции растений.
Приводя примеры стихийной интродукции винограда из районов Каспия, вишни — из Понта в Италию, а также на основании других примеров, он делает вывод, что «человек по своему желанию изменяет первоначальное распределение растений и собирает вокруг себя произведения отдалённых климатов».
Современная флористика опирается на метод конкретных флор как единицу сравнительного анализа. Эти идеи стали развиваться только в середине XX столетия, но предсказаны они также Гумбольдтом: «Можно пожелать, чтобы уже существовала полная флора двух областей по 20000 кв. миль каждая, лишённых высоких гор и плато, которые были бы расположены между тропиками в Старом и Новом Свете».
В Россию...
В Россию Гумбольдт стремился всегда. Но сумел осуществить свою мечту благодаря министру финансов России Е.Ф. Канкрину, с которым был давно и близко знаком. Министра всерьёз интересовал вопрос о замене золотых монет на платиновые и он считал, что именно Гумбольдт способен помочь ему, отыскав в России новые месторождения платины. И тогда граф Канкрин в одном из писем предложил Гумбольдту совершить путешествие по России, назначив конечными пунктами Урал и Арарат. 26 февраля 1828 года Гумбольдт отвечал графу, что с дозволения короля прусского он решился предпринять такое путешествие весною 1829 года, в первое время намерен посетить Уральские горы и доехать до Тобольска, не надеясь, однако, достигнуть Алтайских гор. А в следующем году предполагает отправиться на Арарат, а также в Персию.
При получении такого отзыва граф Канкрин доложил суть письма Государю императору. Александр I изъявил на приезд Гумбольдта своё согласие и приказал назначить из Государственного Казначейства сумму на издержки по этой экспедиции, предоставив собственной воле учёного совершить прежде путешествие на Уральские горы, а в следующие годы — на Арарат и другие места, которые он признает любопытными для своих исследований. Ещё не выезжая из Берлина, Гумбольдт получил перевод на 1200 червонцев.
18 апреля 1829 года Гумбольдт в сопровождении берлинских профессоров — минералога Густава Розе и натуралиста Христиана-Готфрида Эренберга — прибыл в Петербург. Государь отметил заслуги великого учёного орденом Св. Анны I степени. На путешествие было выделено
20000 рублей, из которых Гумбольдт возвратил 7000. По его просьбе эти деньги были ассигнованы на путешествия Гельмерсена и Гофмана.
Экспедиция была организована с предельной тщательностью. Всюду заранее были подготовлены экипажи, квартиры, лошади; в проводники Гумбольдту назначен чиновник горного департамента Меншенин, отлично владевший немецким и французским языками; в опасных местах на азиатской границе путешественников сопровождал конвой; местные власти заранее были уведомлены о прибытии путешественников. Одним словом, эта экспедиция скорее походила на voyage представителей «голубой крови» и сильно отличалась от той, когда Гумбольдт и Бонплан плыли по Ориноко в индейском челне, шли босиком и мокли под ливнями, пробираясь через горные перевалы в Андах.
По совету графа Канкрина, Гумбольдт составил маршрут предстоящего путешествия. Первоначально предполагалось доехать до Екатеринбурга, оттуда отправиться в Богословские заводы и, возвратившись в Екатеринбург, следовать до Тобольска. Отсюда через Омск доехать до Семипалатинской крепости и, если можно, до Бухтарминской и, возвратясь в Омск, выехать на Оренбургскую линию, а доехав до Троицка, отправиться в округ Златоустовских заводов и осмотреть заводы Кыштымские; отсюда, выехав снова на линию, отправиться в Оренбург и через Самару, Симбирск и Москву возвратиться в Санкт-Петербург.
Прекрасное время года и быстрота переездов изменили маршрут совершенно, так что Гумбольдт из Тобольска проехал на Колыванские заводы и даже в пределы Китая со стороны Омской области; а из Оренбурга, через Уральск и Саратов, посетил Астрахань; откуда, через землю войска Донского, посетил Воронеж, Тулу и Москву и после этого возвратился в Петербург.
Маршрут этого путешествия известен из записок его спутников Розе и Эренберга, переведённых на русский язык в 1857 году.
 |
| Карта путешествия А. Гумбольдта по России в 1829 году. Стрелки показывают направление маршрута. |
10 июля 1829 года, когда Гумбольдт был в Тобольске, он меняет свой маршрут и едет на Алтай. За 9 дней Гумбольдт и его спутники преодолели 1500 вёрст до Барнаула по маршруту Тара-Каинск-Бараба.
Впечатления у Гумбольдта остались не самые приятные:
«15-го числа рано утром приезжаем в Тару, а вскоре потом въехали мы в так называемую Барабу, здесь должны были ехать по наихудшей дороге, ибо большая часть сей огромной степи состоит из болот непроходимых, заросших высоким тростником, простирающихся вёрст по 50 по обоим сторонам оной».
В другом письме он называет Барабинскую степь «страшной по множеству язвительных, из семейства долгоножек, насекомых». Неудобства пути усилились известием об эпидемии сибирской язвы.
И тем не менее, по собственному признанию Гумбольдта, «настоящую радость азиатского путешествия нам дал только Алтай». 21 июля Гумбольдт прибывает в Барнаул, по его словам, «один из красивейших городов Западной Сибири». От него путь лежит мимо живописного Колыванского озера в Змеиногорск, Риддер, Зыряновск, Усть-Каменогорскую крепость, а дальше к границе с китайской Джунгарией. Это было благодатное предосеннее время, и природа поразила воображение Гумбольдта.
 |
| Висячие камни |
 |
| Темнеющий на горизонте Колыванский хребет. Скалы, начинающиеся уже в нескольких километрах от Змеиногорска: |
 |
| Дорога в Тигирекский заповедник |
Однако радость долгого и захватывающего путешествия Гумбольдта по просторам России было изрядно омрачена назойливой подозрительностью чиновников. От ареста он был гарантирован, но определённая опасность исходила от малообразованных и враждебно настроенных военных начальников русских поселений.
Гумбольдт вроде бы особняком стоит в истории российской ботаники, но всё же есть узелок, который связывает его с Н.С. Турчаниновым и Г.С. Карелиным, — это общее знакомство с графом Канкриным.
Это был необычный министр финансов. Родился он в 1774 году в Ганау (Гессен); занимался в университетах Гессена и Марбурга. Приехал в 1797 году в Россию, где его отец заведовал старорусскими соляными заводами. Он много наблюдал, имел своё мнение о разных отраслях сельского хозяйства. В 1800 году по просьбе графа Остермана Канкрин подал записку о развитии овцеводства в России. Записка понравилась, и молодого человека назначили помощником отца. В войне с Наполеоном он служил генерал-интендантом. А позже написал научный трактат об интендантстве и войне. И хотя его книги выходили анонимно, он пользовался уважением как финансист. Александр I в 1823 году пригласил его возглавить Министерство финансов и не ошибся в своем выборе.
С именем Е.Ф. Канкрина связано упорядочение русской денежной системы, усиление протекционизма и улучшение государственной отчётности и счетоводства. Стремясь развивать промышленность в государстве, Канкрин провел ряд инициатив: учредил мануфактурный совет, устраивал промышленные выставки в Санкт-Петербурге и Москве основал Технологический институт в Санкт-Петербурге, распространял специальные издания, устранял формальности при открытии промышленных учреждений; содействовал расширению овцеводства, горного и лесного дела. И что немаловажно, он понимал, что только изучение всех природных ресурсов поможет упрочить экономическое положение России.
Можно смело признать, что все блестящие ботанические исследования в середине XIX века были совершены только благодаря помощи министра финансов России.
Известно много писем Гумбольдта к Канкрину, в которых он благодарит графа за организацию поездки по России. Из этих писем следует, что министр финансов чрезвычайно был заинтересован в изучении растительных богатств России, что он и сам когда-то выдвигал теории по происхождению степей. Гумбольдт был очень доволен поездкой, о чём явно свидетельствуют его письма графу.
Гумбольдт — Канкрину. Астрахань. 1/13 октября 1829 г.
«Мы проехали 12 тысяч вёрст от Петербурга и 48 тысяч связанных с ними толчков (я скромно считаю по четыре огромных моста с подъездами на версту) принесли облегчение моим утробным болям. Мне кажется, что я меньше страдал здесь от болей в животе, невзирая на сибирские соусы и фруктовые инфузии (называемые вином), которые могли бы сойти за яды. Почти никогда за всю мою беспокойную жизнь в столь короткое время (6 месяцев) и на столь чудовищно необъятных пространствах я не собирал такого количества мыслей и впечатлений».
В Оренбурге Гумбольдт встретился с капитаном в отставке Г. С. Карелиным. Встреча эта во многом определила дальнейшую жизнь русского офицера. Возможно, именно Гумбольдт обратил внимание Канкрина на опального офицера и на его способность возглавить естественнонаучные экспедиции.
 |
| А. А. Бунге |
Но ещё более знаменательное событие произошло в далёком Змеиногорске, на самом западном окончании Алтайских гор. Там Гумбольдт познакомился с молодым 26-летним госпитальным врачом А. А. Бунге, ставшим впоследствии учеником К.Ф. Ледебура — автора последнего 4-томного издания «Флора России».
Встречей Гумбольдта с Бунге ознаменовалось новое событие — блистательный восемнадцатый век передал ботаническую эстафету прагматическому девятнадцатому. И за всем этим стоит министр финансов Е.Ф. Канкрин.