Поэтому все наши работы приходилось производить при огне, в индейской хижине, куда не проникает солнечный луч и куда приходится вползать на четвереньках… В Хигероте зарываются в песок, так что только голова выдается наружу, а все тело покрыто слоем земли в 3–4 дюйма. Тот, кто не видел этого, сочтет мои слова басней… Несмотря на постоянные перемены влажности, жары и горного холода, мое здоровье и настроение духа сильно поправились с тех пор, как я оставил Испанию. Тропический мир – моя стихия, и я никогда не пользовался таким прочным здоровьем, как в последние два года.
Я собрал едва ли десятую часть того, что мы видели… Но – увы! – почти со слезами открыли мы наши ящики с растениями. Вследствие непомерной влажности американского климата и потому, что среди буйно растущей зелени очень трудно было находить старые, зрелые листья, треть нашей коллекции погибла. Мы ежедневно обнаруживали в ящиках все новых насекомых, которые пожирали и бумагу и растения.
Скипидар, камфара, деготь, просмаливание досок, проветривание на открытом воздухе – все европейские средства оказались здесь бессильными. Наше терпение истощается. Но, несмотря на постоянное чередование сырости, жары и горного холода, я чувствую себя еще более здоровым и бодрым с тех пор, как покинул Испанию.
Тропики – моя стихия. За последние два года я почти не болел. Я очень много работаю, мало сплю, при астрономических наблюдениях без вреда для себя провожу по четыре-пять часов на солнце с непокрытой головой… На Атабапо, где дикари постоянно умирают от болотной лихорадки, мой организм выдержал испытание непостижимо хорошо».